Да прочтёт, кто умеет ЧИТАТЬ!
Да увидит, кто может СМОТРЕТЬ!
А. Мазанов
Из ненаписанного
Каменные девки
Слушайте сюда, пацаны.
Я давно уже не гоняю работать по вахте, мне и пенсии на пиво с карасём хватает. Слушайте, говорю! История у нас на месторождении случилась. Я водилой тогда пахал, щебень из карьера на самосвале таскал. На станцию разгрузки-погрузки. Выгрузишь в общую кучу из кузова-совка, а дальше щебёнку по вагонам, и по всей стране, кому-куда.
Очередной вскрышной взрыв приоткрыл слегка слой породы горной. Интересный слой. Камень светлый, не базальт и не гранит, и не сланец. Бульдозером слегка поскоблили поверхность, промели, водой ополоснули и охренели. Светлорозовый камень то. Может мрамор дорогой, а может и кварц. Если кварц – вообще удача, ведь где кварц, там и рыжик. Золотишко, говорю! Дела то на Урале происходили. Так вот, позвали технолога. Тот пришёл, увидел, аж подпрыгнул! Вы чё, бля, орёт, из-за этой мелкой, бледной линзы работу остановили?!
По рации геолога вызвали. Тот в микрофон орёт своё – взрывные работы прекратить, пока сам не посмотрю. На квадроцикле из посёлка вахтового прикатил, на место пришёл и тоже подпрыгнул. От неожиданности. Технолог его сзади за штормовку схватил. К себе лицом развернул и заорал про задание, про премию за перевыполнение и про самоуправство. Дескать, полномочий не имеешь процесс останавливать. Геолог то знает, что технолог прав, но если золотонесущую породу в щебень отправить, то нагибать будут геолога, а не технолога. Геолог обязан все незапланированные проявления отслеживать и исследовать. Это тоже входит в его обязанности. Короче, скакали они, орали, плевали под ноги, хватали за одежду друг друга, только что не подрались. Драка получилась бы эпическая. Геолог длинный, ушастый глазастый, кулаки, вот, как два моих, а технолог ниже его на полторы головы, лысеющий уже, но чёлка свисает, как у гитлера, нос острый и глаза близко к носу. Ещё бы усы-сопли. Ну точно адик шикльгрубер.
Короче, проорались. Сошлись на том, что сейчас эту линзу по возможности максимально вскроют и дальше решать будут. Геолог отколотил образец и утарахтел в посёлок камушек кислотой травить, а технолог остался вскрышными работами управлять.
Малыми взрывами раскопали этот светлый массив и сверху и с боку. Стену породы обрушили и добрались до плиты. Толщиной всего метра три она, а если сверху смотреть, то метров тридцать, а насколько она в гору уходит, хрен её знает.
А тут и геолог по рации проявился. Визжит, аж слюной давится. Слышно. Сообщил, что не кварц эта пластина, а мрамор, и довольно дорогой, на втором месте по цене после голубого. А поскольку мрамора этого здесь ничтожная доля, для добычи нерентабельная, можем продолжать долбить гору и рассыпуху вытаскивать на загрузку в вагоны. Но тут технолог, ушлый малый, дал команду аккуратно весь этот массив обколоть и цельными здоровенными булыгами из карьера на базу вывезти. На базу – это где посёлок вахтовый. Не станция. Банчить потихому мрамором, кому нужно и кто купить готов. Сказано – сделано. Плиту всю раскопали, на фрагменты здоровенные аккуратно взорвали и попытались экскаватором на самосвалы в кузова грузить. Не получается. Вывёртываются камни из ковша. Не взять никак. Позвали Серёгу с его фискарсом. Машина такая – и кран и перевозчик. На подхвате работает, когда железяку какую для техники подвезти нужно. Не на руках же таскать.
Он под камушек стропы завёл, крюком поддел и тихонько в кузов себе положил. И увёз. Пока мы щебень таскали на станцию, он весь мрамор на базу перевёз.
А лето стоит. Светло долго. Уже поужинали и пошли смотреть, сколько розового камня наломали. Немало получилось. Технолог с геологом нам говорят, что если правильного покупателя на этот мрамор найти, то это ещё по паре премий на каждого работягу. И что геолог сегодня же в город отправится к барыге знакомому, который по кладбищам промышляет, заказы различные выполняет и со скульпторами якшается.
А дело к вечеру. Солнце всё ниже. И оранжевее. И освещает мраморные булыжники уже с другого угла.
Булыжники были наколоты взрывами на продолговатые блоки, а Серёга выставил их вертикально, как истуканов на Пасхе. Или на острове Пасхи? А, неважно. Я по ящику видел те рожи каменные. И тут так же. Только камни бело-розовые, чистые, ни одной лишней прожилки. Серёга ходит среди камней, смотрит на следы разрыва камня, присматривается к чему-то. Увидел что-то на одном из камней, подошёл вплотную, зажигалку с фонариком достал, осветил верх камня. Увидели и мы. Из камня как будто лицо женское смотрит, грубо вытесанное, но лицо. У меня аж кишки остыли от неожиданности. А Серёга возьми да и проведи пальцем по глазам истуканки.
Этого прикосновения хватило. Глаза ожили! Брови заходили. А Серёга улыбнулся глупо и поцеловал каменную девку в губы. И началось. С головы и плеч девки мрамор крупным щебнем осыпаться стал. А Серёга в сандалях на босу ногу, камушки по ногам стучат больно, отскочить хотел, да не успел. Выпростала девка руки, поймала Серёгу за шею, наклонила к себе и взасос его в губы. Так и стояли, пока последний камушек не отвалился. Да быстро всё это. Дольше рассказывать. А закончилось тем, что предстала перед нами в свете уже почти закатившегося солнца девица. Стройненькая, ладненькая, юная и свежая. С вашими клубными шлюхами и не сравнишь. Сарафанчик на ней простенький, прозрачный почти, под ветром чуть пошевеливается. Отпустила она Серёгу, смотрит в глаза с вопросом, улыбается и молчит. Охреневший парень отшагнуть хотел, да по колени в мраморном щебне, не удержался, на жопу сел и смотрит на девку открыв рот. Смотрит и молчит. Слюна только струйкой на подбородок и дальше на шею. Я оглянулся на товарищей, а они уже вооружились. Кто с монтировкой, кто с разводягой номер три. Тоже стоят и молчат. Пока я оглядывался, девка ноги парня освободила. Подолом сарафана вытерла его харю и шею, подняться помогла и ещё раз приложилась поцелуем.
Очухался Серёга, спрашивает:
— Кто ты?
— А, — отвечает, — Как назовёшь, такой и буду.
Дернулся Серёга еще раз назад на шаг, девка за ним. Догнала, взяла под руку.
— Пойдём, покажешь, где живёшь.
Посёлок наш вахтовый только так называется. Где работаем, там и жильё оборудуем. Каждый на своей машине приезжает. Прицепом дом на колёсах. Начальство довольно. Из всех удобств только ямку с деревянным сортиром да генератор дизельный предоставить работягам и цистерну воды раз в неделю.
Пару дней работали, как обычно. По вечерам смотрели на камни, но подходить поближе опасались. Хрен его знает, что там у них на уме. Зато девка Серёгина, Катя кстати, так он её назвал, поварихой знатной оказалась. Обед ко времени готов, а уж ужин! Мечта! Раньше то каждый готовил сам себе, кто во что горазд, а теперь мы все выдали ей весь свой харчевой набор. Она и развернулась. Стол сколотили длинный, кухню из камней, очаг, навес, скамейки. Всё, как у людей. Откуда кастрюля здоровенная и казан появились, непонятно. И всё за один день. Короче, похорошело.
А у Серёги домик глухой. Ничё не слышно, как у них там по ночам. Да нам то и самим не то, чтобы не любопытно, интересно, конечно. Но на работу утром. И не пофилонишь днём то. Сам расскажет, когда захочет.
Геолог вернулся через три дня. Зелёный и мрачный. Зелёный от страха, мрачный от перспектив. Взяли его сначала люди лихие, прямо у барыги и взяли, а потом взяли его менты экономические. Люди лихие технику готовят, на базу ехать да камни даром забирать, а менты приедут уже через два дня камни считать, да ущерб возможный. И ответственность всего коллектива определять, кому на какой срок в тайгу, да не горы дробить, а щепу выпиливать и рукавицы рабочие шить.
Ну, побили, конечно, геолога. Немного побили, ради не сбывшихся надежд. И камни обратно в карьер утаскивать вознамерились, взрывать их в крошево, да к щебню обычному подмешивать. Но это завтра. А сегодня небо светлое, солнце на закате, пойдём поглядим, чего там с камнями.
А из всех камней мордашки девичьи торчат, одна краше другой.
Нас — тридцать человек вместе с геологом, технологом и взрывниками, камней больше чем на десяток. И все мы ломанулись камни целовать и девками обзаводиться. Один технолог на месте топтался в нерешительности. Толи баба не нужна была, толи пидор он, вообще непонятно.
А я тоже клюшку молоденькую себе добыл, Муркой назвал. А фига ли – ноги и руки в белёсых мягких волосках. И усатенькая. Но милая! И умненькая, как шпиц. И говорит ласково.
Вахта наша длилась всегда сезон. С мая до конца августа. И иногда мужики подрывались домой, к семьям и жёнам на неделю за свой счёт. Одного или двух членов команды всегда прикрывали остальные выработкой, поскольку все пользовались возможностью сгонять домой. Кроме меня. Моя то старая мразь давно вильнула хвостом, рыба тухлая.
Так вот, в этот сезон никто не попросился домой к старым, жирным грымзам и крашеным лярвам. Нахрена, когда есть молодуха, а то и две и три. Весёлые, оптимистичные, здоровые.
Посёлок наш звенел смешками девчонок и довольным урчанием мужиков.
Приезжали люди лихие, искали камни, но забрали только немного мраморной крошки, оставшейся после превращения девчонок. Приезжали менты. Инспектировали каменоломню, нашли пару булыг с примесью колчедана и всё.
А у Серёги всё серьёзно. За подругу свою готов глотку перегрызть. Из дому запретил выходить и смотрит на нас волком. На всех, кроме технолога.
И вечером однажды просит технолог Серёгу, типа, помощь нужна, братан, телегу заводи. И привозят они в посёлок заныканный технологом здоровенный блок мрамора, того самого, и складывают его на землю лёжа. Серёга его краном за один конец поставил на торец. И из его верха тоже мордаха девичья выглядывает. Понял я, какого фига технолог тогда менжевался, когда мы девок из камней добывали. Самый хитрый оказался.
Приволок он табуретку, поставил рядом с блоком, иначе не дотянуться до лица статуи, провёл по лицу девичьему. И целовать не пришлось ничего. Обрушилась штукатурка каменная и вырвалась на волю бабища. Метра в два ростом, если не больше, глянула на технолога, сняла его за подмышки с табуретки, как кота со стола, на землю поставила. Одета в блестящую кожаную куртку и в такие же штаны. Обтянута этой кожей в узорах змеиных. Усмешка в глазах, рот плотно сжат.
Поглядела на нас, на девок и говорит:
—Ну что? Погуляли? А теперь домой, шлюхи! Рановато я вас отпустила. Вам бы ещё в земле помариноваться! И хорошо, что я вам клубочков бабьих не вложила, а то нарожали бы мне тут!
А Серёга Катьку свою грудью закрывает, за руку сзади крепко держит.
Девка посмотрела в их сторону, потеплела, говорит:
—Не Катька она, Настя. С тобой останется. Вижу я, по сердцу она тебе. Держите!
И что-то сверкнуло у неё в руке, и пролетело к Насте. А Настька согнулась, пискнула и за Серёгу ухватилась.
—Баба ты теперь, такая же, как и все. Любите и рожайте. А вы со мной.
И рукой махнула. Дыра вниз открылась прямо посреди посёлка. Удобная лестница с перилами вниз уходит. Все наши любимки туда и ушагали, а вслед и начальница их, оглянулась, усмехнулась и исчезла. И дыра закрылась.
Ох и побили тогда технолога. Сильно побили. За характер, за то, что на гитлера похож, за противный голос, а пуще за то, что бабищу эту разбудил.
А там и сезон закончился. Разъехались, кто куда. Но на работу съезжались, деньги то нужны.
Приезжали и Серёга с Настей. Жирной, крашеной грымзой-лярвой.